Название: Moon Scars
Автор: Clio S.S
Перевод: Sienme
Бета: morlot
Фендом: Sengoku Basara
Размер: макси
Персонажи: Катакура Кодзюро, Датэ Масамунэ
Жанр: джен
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС
Примечание автора:
Хотя у героев другие имена, мою историю всё равно можно считать фанфиком о Масамунэ и Кодзюро. Это рассказ о том, как они встретились, как между ними установилась крепкая связь, пронесенная через всю жизнь, и об историческом контексте их жизней.
К сожалению, найти достоверные источники нелегко (и часть из них противоречит друг другу), так что этот текст нельзя рассматривать как исторический (или какой-либо иной) источник. Это не более чем художественное произведение.
Как обычно, я старалась писать настолько реалистично, насколько это возможно. Однако я сделала два исключения:
1. В то время в Японии использовался лунный календарь, но я использую современный календарный месяц, чтобы текст воспринимался легче.
2. Традиционно в Восточной Азии было принято сразу при рождении начислять ребенку один год жизни, так что на втором году от рождения ребенок считался двухлетним и т.д. Западная система счёта возраста была принята намного позже. Однако я решила указывать возраст героев в привычной для нас системе.
Также стоит принимать во внимание, что я не специалист в вопросах буддизма, синтоизма и т.д., так что эти темы лишь поверхностно затронуты в тексте. Если вы желаете узнать об этом больше, пожалуйста, обратитесь к специальной литературе.
Clio
Примечание переводчика:
Moon Scars – первая из двух довольно длинных историй о взрослении Кагэцуны и Бонтэнмару. Конечно, автор не всегда точно следует историческим событиям. Я рискнула добавить сноски о подобных расхождениях на случай, если кому-то будет любопытно. Так как мои знания в этой области весьма скудны, не стесняйтесь указывать на ошибки.
Должна предупредить, что я переводила не с польского оригинала, а с английского перевода. Заранее извиняюсь за неточности.
Глава 1. Встреча
Ночь неумолимо подступала к Унган-дзи. На земле уже сгустились тени; последний луч солнца касался крыши храма, окрашивая алым резные завитки кровли. Внутри храм был наполнен тем особым сумеречным свечением, в котором лишь смутно различимы очертания предметов; эта атмосфера пробуждала мысль о том, что тьма не всесильна… Служители как раз начали зажигать вечерний огонь, который своим теплым сиянием наполнил святилище и усилил чувство разлитого повсюду нежного умиротворения. Светильники перед статуями Будд горели и днем, и ночью, хотя их свет не мог украсить и без того идеальные лики.
Кагэцуна не стал приближаться к статуям и надеялся, что случайные свидетели простят ему это. Он торопливо шагал через залы, стараясь не привлекать внимания. «Конечно, если вообще можно так нестись по храму, никого не отвлекая», - запоздало осознал он. Однако служители, погруженные в свои мысли или пребывающие в медитации, не стремились отвлекаться от своих дел. Их движения были отмечены умиротворением, которое приносит только преданность и вера; их лица улыбались, и их взгляд, быть может, достигал самой Нирваны. И всё же Кагэцуна немного замедлил шаг, чтобы не тревожить их скрипом пола.
Конечно, он бы предпочел не спешить настолько, но час был действительно поздним. Если бы Кагэцуна не знал хозяина лично, он бы, наверно, отложил визит на завтра, потому что просить аудиенции в такое время грубо противоречило этикету. Теперь же он мог лишь укорять себя за безответственность. Он никак не думал, что дорога до Унган-дзи будет такой долгой, хоть он и ехал почти без остановок… Кагэцуна резко остановился и попробовал рассмотреть свое отражение в гладкой золочёной поверхности. Конечно, встретиться ему предстояло с давним другом, но об уважении не следовало забывать. Не растрепалась ли прическа после быстрой скачки? Он пригладил волосы и поправил одежду. "Что с твоими манерами, Катакура Кагэцуна? Ты мужчина, так что не веди себя, как мальчишка, играющий во дворе".
Он привел себя в порядок, насколько это было возможно в сумерках и без настоящего зеркала. Потом он изобразил серьезный вид, нахмурился и сжал губы – и, подняв голову, шагнул в следующий зал.
Кагэцуна ожидал, что и тут увидит служителей, занятых духовным трудом. Однако вместо этого он заметил мальчика – не старше пяти лет – который совершенно не вписывался в атмосферу вечернего храма. Кагэцуна вздрогнул – возможно, его недавние рассуждения о возрасте воплотились в образе ребенка? Хоть он и считал себя взрослым, он все еще иногда верил, что мысли могут обладать особой силой. "Если, конечно, дело действительно в реальности мыслей…" В любом случае, ему следовало быть осторожней.
Однако вскоре Кагэцуна понял, что это совершенно обычный, живой ребенок, сколь бы удивительным ни казалось его присутствие в храме. Странно. Мальчик не выглядел потерянным. Он стоял перед изображением Фудо Мёо1 и рассматривал его с улыбкой. Кагэцуна нахмурился, вглядываясь в грозный лик божества. Как ребенок мог столь спокойно смотреть на сурового владыку, взгляд которого не каждый взрослый мог выдержать без страха?
Свет лампады играл на золотой поверхности статуи, так что лик Фудо казался еще более живым и яростным. Тени танцевали в складках его одеяния, создавая иллюзию движения. А ребенок смотрел на него, не отводя взгляда, и даже улыбался!
"Быть может, он просто не понимает", - подумал Кагэцуна с облегчением, но в этот момент мальчик заговорил.
- Он только выглядит злым, - его голос прозвучал ясно и четко, как обычно говорят маленькие дети. - Внутри он добрый и спокойный.
Кагецуна удивленно моргнул. Он ожидал чего угодно, но чтобы ребенок объяснял ему особенности буддийского пантеона? Но следующий слова мальчика только больше поразили Кагэцуну:
- Ты тоже выглядишь злым, - заявил ребенок и улыбнулся снова, внимательно разглядывая его.
О двух вещах подумал Кагэцуна в тот момент: что он, пожалуй, перестарался с попыткой изобразить серьезный вид перед встречей с настоятелем; и что не прозвучавшее окончание фразы могло относиться и к нему. Если предположить, конечно, что в четырнадцать лет мужчина и вправду может стремиться к тому, чтобы быть добрым и умиротворенным. Но чаще в этом возрасте люди желают служить своему господину и совершать подвиги, прославляющие его имя.
Мальчик разглядывал его с интересом, и Кагэцуна осознал, что вряд ли производит сейчас хорошее впечатление. Конечно, он не был обязан беспокоиться о том, чтобы впечатлить ребенка – он был уже слишком взрослым для этого, - но о чести и достоинстве подобало помнить в любой ситуации. И, конечно, в том, чтобы стоять, раскрыв рот, чести было мало. Однако Кагэцуна действительно не знал, что ответить. Рядом с этим необычным ребенком он чувствовал себя неловко. Он взглянул поверх темноволосой головы мальчика, на статую.
- Тебе нравится Фудо Мёо? - спросил он, возвращаясь взглядом к маленькому собеседнику.
Мальчик энергично, очень по-ребячески кивнул. В его глазах вспыхнуло искреннее восхищение. Это удивляло. Дзидзо и Каннон казались более подходящими для ребенка. Если же этот мальчик выбрал грозного огненного владыку своим покровителем, в нем, должно быть, таилось нечто исключительное… Кагэцуна захотел узнать его имя – но для этого прежде должно было представиться самому.
- Меня зовут Катакура Ка… - начал было он, но в этот момент из коридора донесся резкий, высокий женский голос.
- Бонтэнмару-сама! Где вы? Бонтэнмару-сама!
Кагэцуна заметил, как мальчик чуть заметно поморщился, однако тут же вернул себе спокойное, почти торжественное выражение. "Он ведет себя достойно", - подумал Кагэцуна, и в этот же момент ему стало ясно, что стоявший перед Фудо ребенок благородного происхождения.
Но… Бонтэнмару2? Должно быть, родители возложили на него все свои надежды, избрав его покровителем буддийского бога-творца и победителя демонов!
Женщина тем временем появилась в дверях и тихо вскрикнула. Кагэцуна обернулся в к ней, но не сдвинулся с места. Он чувствовал себя не слишком уверенно в присутствии женщин, и то, что она была лишь ненамного его старше, не спасало ситуацию. Однако вскоре он понял, что беспокоился напрасно: служанка не удостоила его и взглядом.
- Бонтэнмару-сама! - воскликнула она, увидев мальчика. В голосе слышался мягкий упрек и облегчение. - Ваша благородная мать послала за вами. Она приехала навестить вас, так что она желает проводить с вами время. Пожалуйста, идите к ней.
Улыбка исчезла с лица мальчика. Нет, не совсем исчезла: она просто померкла. Его глаза потемнели, исчез блеск, оживлявший их всего мгновение назад, когда мальчик говорил о Фудо. Его плечи поникли. И всё же он послушно приблизился к женщине, которая, изящным движением подобрав полы дорогого одеяния, пропустила мальчика вперед.
В дверях мальчик остановился, будто вспомнив что-то, обернулся и вежливо поклонился Кагэцуне. "Даже сумел улыбнуться", - заметил Кагэцуна, неожиданно находя успокоение в этой мысли. Он поклонился в ответ. Служанка бросила на него цепкий взгляд, наконец заметив – или решив показать, что заметила, - и ушла вслед за мальчиком, поморщив носик.
- Бонтэнмару-сама, - фраза, слышная издалека, прозвучала как вежливое поучение, - вы не обязаны кому-либо кланяться, тем более прислуге…
Кагэцуна напомнил себе, что женщин следует уважать в любой ситуации. Недавние образы стремительно захватили его разум: даже встреча с преемником императора не могла бы впечатлить его сильнее. Он снова посмотрел на Фудо, будто желая узнать, согласен ли с ним гневный бог, но тот не дал иного ответа, кроме уже знакомого сурового взгляда. Верно, не стоит вмешиваться в дела богов…
"Добрый и спокойный", - само собой прозвучало в голове, прежде чем Кагэцуна вспомнил изначальную цель своего визита. Он мысленно вздохнул: было уже очень поздно. Так что он поспешил из внешнего храма к главному павильону, не обращая внимания на то, как камешки летели из-под ног в разные стороны.
"Косай Соицу3 - действительно великий человек", - думал Кагэцуна. Он сидел в комнате настоятеля и тихо ждал, пока тот готовил для него чай. Только сейчас Кагэцуна начал осознавать глубину своего проступка: пренебрежение к своему поручению и неуважение к почтенному мудрецу. Он не только слишком медленно ехал и недостаточно тщательно спланировал свое путешествие – он медлил даже тогда, когда уже добрался до храма, и в итоге у настоятеля оказался действительно поздно. Да он, похоже, вообразил себе, что у почтенного священника так много свободного времени, что тот может ждать его весь день?! Конечно, монахи проводят дни в изучении священных текстов и в молитвах, но это не значит, что их можно беспокоить, когда только ему заблагорассудится…
Кагэцуна опустил взгляд на татами, но не мог думать ни о чем, кроме умиротворенного лица священника. Из сада доносился тихий звон цикад. Он поднял голову и украдкой взглянул на мудреца, не осмеливаясь отвлечь его. Потом снова опустил взгляд и задался вопросом, не пора ли уже думать прежде, чем браться за дело. Кажется, опьяненный чувством свободы, он совсем потерял серьезное отношение к реальности.
- Кагэцуна-кун, - Спокойный голос оторвал его от раздумий. Дымящаяся кружка с чаем будто сама собой появилась в его руках. Кажется, настоятель находил ситуацию забавной. – Я вовсе не собираюсь приговаривать тебя к семи инкарнациям и тем более не угрожаю отправить прямиком в ад, так отчего ты выглядишь таким потерянным?
Кагэцуна бросил виноватый взгляд на настоятеля:
- Позвольте снова просить вашего прощения. Я не сумел отнестись к вам с должной почтительностью, Учитель.
- Мой дорогой мальчик, я не держу на тебя обиды, - доброжелательность сквозила в голосе мудреца. – И всё же, если ты видишь ситуацию именно таким образом, - добавил он почти озорным тоном, - то чем дольше ты будешь расстраиваться, тем больше моего времени ты отнимешь, и тогда у меня, может быть, и вправду появится причина для недовольства.
Кагэцуна поднял голову, все еще чувствуя себя неуверенно.
- Поэтому давай лучше перейдем к делу, - настоятель Косай сделал глоток из своей чашки и остановил внимательный взгляд на посетителе.
Кагэцуна глубоко вздохнул. Он все еще не мог расслабиться. Однако следовало признать, что настоятель был прав.
- Мой почтенный отец и ваш верный друг, Катакура Кагэнага4, шлет вам свое приветствие. Он свидетельствует вам свое глубокое уважение и выражает надежду, что ваша дружба останется неизменной, пока его пребывание в этом мире не завершится, - проговорил он почти без запинок. Косай одобрительно кивнул, но в его глазах вспыхнули искорки:
- Я не думаю, что он отправил тебя в столь долгую поездку, только чтобы передать это, - спросил настоятель, склоняя голову набок.
Кагэцуна побледнел.
- Он… отправляет меня тоже, - проговорил он тихо. – Я в вашем распоряжении, Учитель, - добавил он и поклонился снова. Косай удивленно приподнял брови.
- Мой отец считает, что для меня будут исключительно полезны ваши наставления, - продолжал Кагэцуна. – Он смиренно просит… Нет, я смиренно прошу вашего мудрого руководства.
Священник опустил чашку рядом с собой.
- Да, это неожиданно, - проговорил он вдумчиво, поглаживая край чашки. Кагэцуна смотрел на него в нерешительности. – Мой дорогой мальчик, - голос настоятеля был немного отстраненным, будто он одновременно размышлял о чем-то своем. – Прежде всего, расскажи о своих делах. В последний раз мы виделись уже давно. Я помню тебя ребенком, но теперь ты уже того и гляди станешь взрослым. Я думаю, ты не терял времени даром? – закончил он тихим голосом, предлагая Кагэцуне продолжать.
Кагэцуна выпрямился и одернул одежду, будто готовясь к речи перед публикой:
- Последние четыре года я посвятил образованию, - начал он неуверенно, так как не знал, какого ответа ждет священник. – Я познавал Учение под руководством Мастера Сокэя Сосина в Дзуйган-дзи5. Этой весной я вернулся к моему почтенному отцу, и теперь я ищу свой собственный путь под его руководством, - закончил он скромным и официальным тоном.
Настоятель Косай внимательно рассматривал его, слегка нахмурясь.
- Тебе нравилось в Дзуйган-дзи? – спросил он.
Кагэцуна немного задержался с ответом, подбирая слова. Наконец он заговорил:
- Я не думал об удовольствии, так что я не могу ответить на ваш вопрос. Что же касается наставлений Мастера Сокэя, то я уверен, что они послужат светом на любом пути, какой бы я ни выбрал. Сокэй Сосин – великий мудрец, и он оказал мне честь, поделившись своими знаниями.
Настоятель Косай отпил из чашки, задумчиво рассматривая Кагэцуну поверх нее. На какое-то время повисла тишина, наполненная только далекой песней цикад и треском огня в лампадах.
- Не могу не спросить, почему твой отец отправляет тебя постигать глубины учения Будды? – Слова настоятеля прозвучали очень прямолинейно, хотя, конечно, задавать такие вопросы было его правом.
Кагэцуна склонил голову, как если бы сказанное было упреком – хотя, конечно, он понимал, что настоятель имел в виду.
- Все время, пока отец был воином, он чувствовал защиту духов. Духи всегда были рядом с ним, - он ответил тихо. – После того, как отец вырастил наследника, он оставил меч и полностью посвятил себя синто. Он говорит, что теперь у него есть возможность быть тем, кем он всегда хотел быт
Настоятель Косай кивнул:
- Кагэнага может послужить примером многим. Он исполняет свое предназначение искренне и усердно. Он силен духом и знает, как служить земле и людям.
Кагэцуна невольно улыбнулся. Тепло наполняло его сердце.
- Мой отец следует своим путем и выполняет свое предназначение, - ответил он с воодушевлением. – Он говорит, что его место – это его маленькая деревня и его святилище. Но мое предназначение он видит иным. Он отправил меня к вам, потому что верит, что мне предначертан другой путь, – пояснил он. – Отец полагает, что мудрость Будды поддержит меня и укажет мне верную дорогу в огромном мире.
- Мудрость Будды сияет для всех, особенно – для тех, кто ищет ее. Ты достоин похвалы, ибо стремишься к свету, - снова кивнул настоятель Косай. Кагэцуна продолжал молчать, рассматривая татами перед собой. – Но скажи, мой мальчик, какого пути ищешь ты? Желаешь ли стать монахом? – спросил он прямо.
Кагэцуна вскинул голову и взглянул на священника, едва сдержав ответ, который был готов сорваться с языка.
- По глазам видно, что не желаешь, - ответил за него настоятель. – Тебя зовет путь воина. И в этом нет ничего дурного, - добавил он мягко, снова протягивая руку и поднимая чашку. – Но в то же время ты хочешь следовать воле отца, что похвально. – Он задумчиво отпил чаю. – Одни люди познают Истины в течение всей жизни. Другим же достаточно лишь раз увидеть Истины, чтобы следовать им всегда.
Кагэцуна не был уверен, на что намекает священник. Однако он внимательно слушал слова мудрого Косая. Нет, было бы неверно сказать, что Кагэцуна не хочет остаться здесь. Он глубоко уважал настоятеля и был достаточно взрослым, чтобы осознавать ценность подобных наставлений. Он действительно желал стать воином, но не хотел опрометчиво отказываться от предлагаемых ему возможностей. Хотя те два месяца, что он провел, не внимая Учению, дали ему ощущение реальной жизни, он был готов вернуться к обучению. И, кроме того, – настоятель был прав – Кагэцуна уважал своего отца и был рад следовать его воле.
- Сказал ли твой отец, что направляет тебя сюда для обучения? – решительный голос настоятеля снова отвлек Кагэцуну от захвативших его мыслей.
- Нет… Как я уже говорил, он отправляет меня к вам, уверенный, что это станет полезным для моего будущего.
Косай кивнул, будто услышал то, чего ждал.
- Великолепно, - воскликнул он и хлопнул в ладоши.
По его команде слуги принесли ужин. Один из них зажег еще несколько лампад, так как снаружи уже было совсем темно. Кагэцуна всмотрелся в вечернее небо, усыпанное сияющими звездами. Это было очень похоже на то, как выглядело небо в Дзуйган-дзи…
- Будь моим гостем, - пригласил настоятель. – Готов поспорить, ты не ел с самого утра. У нас простая еда, но, пожалуйста, угощайся.
Запах был прекрасным. Днем Кагэцуна и не подумал поесть, но сейчас в полной мере ощутил, насколько голоден. Косай назвал еду простой, но для Кагэцуны это был истинный пир.
- Вы слишком добры ко мне, Учитель, - проговорил он, сложив ладони в знак благодарности, и принялся за рыбу. Широкая улыбка играла на лице Косая, который сосредоточился на чашке с рисом. Кагэцуна облегченно выдохнул. Теперь атмосфера храма уже не была столь пугающе священной. Возможно, дело было в том, что светильников стало больше. Или же в том, что еда сама по себе – достаточно прозаическое явление…
- Расскажи, как дела у твоего отца, - заговорил настоятель. – Мы обмениваемся письмами, но это довольно официальная переписка. Я давно уже не виделся с ним лично…
- Мой отец здоров и полон сил, Учитель, - поспешил ответить Кагэцуна. – Он верит, что духи присутствуют всюду, а не только в святилище. Так что он проводит много времени в полях, вознося молитвы за работой.
- Я помню, он очень гордился своими редисовыми полями сил, - добавил настоятель Косай, в глазах которого плясали озорные искорки. Кагэцуна улыбнулся:
- Поля редиса стали еще шире. Они приносят пользу всей деревне.
Косай кивнул:
- Да, в этом весь Катакура Кагэнага.
За ужином было очень уютно, и Кагэцуна совсем расслабился. Наконец, он признал, что настоятель действительно не был расстроен столь поздним визитом – или же скрывал это очень умело. Тепло и покой, царившие в храме, окутали его; теперь храм казался надежным и давно знакомым местом. Кагэцуна снова выглянул за окно. Небо было везде одним и тем же. Он заметил лунный серп, восходящий на западе.
- Господин, я задерживаю вас, - выпалил он, вдруг осознав, как уже поздно. – Благодарю вас за столь добрый приём, - почтительно добавил он и поклонился.
- Сегодня я читаю особые молитвы, так что я все равно не собирался еще спать, - убедил его настоятель, жестом предлагая остаться. – Госпожа Ёси-химэ просит защиты Будды Амиды для своих сыновей.
- Госпожа Ёси-химэ? – Кагэцуна был уверен, что слышал это имя, но не мог вспомнить, кому оно принадлежит. Казалось, оно из другой жизни… - Кто это?.. – начал было он, но настоятель уже отвечал:
- Вполне естественно, что ты не помнишь – ты ведь посвятил много лет Учению. Разве не похвальна такая отрешенность от мирских дел?
- Госпожа Ёси-химэ... – повторил Кагэцуна, вслушиваясь в звучание. Это имя было ему знакомо. Еще мгновение… еще одна мысль – и он вспомнит… Черные волосы, убранные, как подобает княгине. Грациозные, величественные движения. Высокомерный взгляд черных глаз, сверкающих на прекрасном лице. Он знал ее. Без сомнения, он знал ее…
- Госпожа Ёси-химэ из замка Ёнэдзава6, - подсказал Косай, и сердце Кагэцуны забилось чаще – еще одно имя всколыхнулось в его памяти, но времени вспомнить его не было. – Жена даймё Датэ Тэрумунэ. Их первенец гостит здесь и учится у меня.
Кагэцуна был потрясен. Тот хрупкий покой, который наконец установился в его душе, был разбит вдребезги новым упреком. Как? Как он мог так легко забыть годы, проведенные в услужении у Датэ? Хоть настоятель и утешил его, сам Кагэцуна вовсе не считал это поводом для гордости.
- Ты служил Датэ Тэрумунэ, верно? – Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Кагэцуна кивнул, не в силах выдавить ни слова, переполненный чувством вины и собственной никчемности. Быть может, ему и правда стоит уйти в монахи, раз он допустил это… Если он так легко забыл то, что когда-то было самым важным… То, что придавало смысл всей его жизни. Датэ Тэрумунэ. Даймё. Великий правитель всех окрестных земель.
Чем же он занимался последние два месяца? Бегал по лесам и махал палкой. Он даже не потрудился узнать, как дела у его бывшего господина. "Четырнадцать лет, а ум, как у ребенка", - он мысленно укорил себя. Слова Косая еще звучали на границе сознания.
- Господин, что вы говорили о госпоже Ёси-химэ? – переспросил он почтительно.
Косай наклонил голову, отвечая:
- Она навещает своего сына, который постигает Учение здесь с прошлой весны.
- Этот ребенок – наследник Датэ? – изумился Кагэцуна, не сразу осознав, что воскликнул это вслух.
Настоятель Косай удивленно поднял бровь.
- Неужели ты уже встретил его?
- Я не уверен, - отвечал Кагэцуна. Хотя, пожалуй, он всё же был уверен. Теперь, когда он вернулся в мыслях к удивительной встрече, он понял, что мальчик просто не мог быть ни кем иным. – Он стоял перед Фудо Мёо…
Настоятель улыбнулся:
- Я уверен, это Бонтэнмару. Ему полюбился Фудо с их первой встречи. Но что он делал там? Он ведь должен был быть с матерью…
Кагэцуна промолчал, погруженный в мысли. Он смутно помнил о том, что, когда отец отправил его из Ёнэдзава-дзё** в Дзуйган-дзи, госпожа Ёси-химэ ждала ребенка. У Датэ Тэрумуне должен был родиться первенец. Кагэцуна вновь вспомнил о мальчике, который смотрел на грозного огненного бога сияющими глазами, и ему подумалось, что, пожалуй, род Датэ может быть уверен в своем будущем. Хоть и сказано, что самураям следует избегать излишней страсти любого рода, мальчик был еще слишком юн. С годами его стальная воля сможет укротить огонь. Чьи же черты он унаследовал в большей мере – доброжелательность и спокойствие отца или же капризность и страстность матери? Или, быть может, в нем есть черты обоих? Одно было ясно уже сейчас: мальчик мог видеть большее, чем подвластно глазам.
- Если его устремления будут направлены в верное русло и если его сила воли окрепнет, он станет даймё, равного какому еще не было среди Датэ, - проговорил Кагэцуна задумчиво. Он вернулся на землю, когда осознал, что эхо его слов давно угасло, и в тишине звучит только песня цикад и тихий треск огня в светильниках.
Косай Соицу рассматривал его с задумчивым и всё же внимательным видом. Кагэцуна потупился. О чем же были мысли настоятеля? Когда же слова наконец прорезали тишину, они не принесли облегчения:
- Быть может, нам стоит сделать тебя его наставником? – предложил Косай, и по его голосу было непонятно, сколь серьезно это предложение.
- Учитель… - Кагэцуна вспыхнул до корней волос. Право же, когда он научится держать язык за зубами?
- Я пошутил, - улыбнулся настоятель Косай. – Пусть Будда хранит тебя, - он неожиданно хлопнул в ладоши. Слуга появился в дверном проеме. – Тебе стоит отдохнуть. Комната для тебя готова. Мы сможем поговорить завтра.
Кагэцуна торопливо встал и склонился в глубоком поклоне.
- Учитель, благодарю за вашу доброту. Пусть Будда хранит вас, - ответил он торжественно и покинул комнату вслед за слугой, который захлопнул за ними дверь.
Следуя за молчаливым слугой, Кагэцуна пришел к выводу, что отец был снова прав: когда он смотрел на мир с полей дайкона, жизнь казалась намного проще…
1 Фудо Мёо 不動明王 известен как «Неподвижный защитник» или «Неподвижный Свтелый Царь». На санскрите его имя звучит как Ачаланатха. Фудо относится к группе Пяти Светлых Царей, Мёо, которые служат посланниками и слугами Будд. В то время как Будды умиротворены и отрешены от мира, Мёо имеют грозный вид, чтобы силой обратить на праведный путь существ, которые не внемлют мудрости Бодхисаттв. Фудо, слуга Будды Дайнити, обычно изображается с мечом в правой руке и веревкой в левой, стоящим или сидящим на скале в окружении языков пламени. Больше о нем можно прочитать здесь или здесь.
Эпизод с Фудо и маленьким Бонтэнмару тоже имеет под собой историческую основу.
2 Бонтэн 梵天 – японское произношение санскритского имени «Брахма». Брахма – индуистское божество, сотворившее Вселенную. В Японии считалось, что Брахма выступает защитником буддизма и низвергает демонов (примечание автора).
3 Косай Соицу 虎哉宗乙 из школы риндзай действительно был наставником Бонтэнмару, преподававшим ему основы дзен-буддизма и китайский, однако Бонтэнмару встретился с ним только в 1572 году (действие же происходит в 1571).
4 Отца Кагэцуны звали 景重, более вероятным прочтением которого является Кагэсигэ, а распространенное в английской википедии и фэндоме Басары имя Кагэнага является, скорее всего, неправильным прочтением. В этой истории он тоже присутствует под именем Кагэнага. Обычно его упоминают как синтоистского священника, ставшего самураем и служившего Датэ Тэрумунэ. В этой же истории указана обратная последовательность: Кагэнага – самурай, который стал священником.
5 Дзуйган-дзи – один из самый известных храмов риндзай-сю, школы дзэн-буддизма. Наряду с упражнениями в медитации и коанов, риндзай культивирует у своих последователей владение боевыми искусствами. Храм Дзуйган-дзи был построен в 828 году Дзикаку Дайси. В 1609 году Дзуйган-дзи был основательно перестроен и укреплен Датэ Масамунэ, который собирался использовать его как запасную крепость на случай падения замка Сэндай. Этот вид храм сохранил до наших дней.
4 Ёнэдзава-дзё – замок, которым владел Тэрумунэ и где родился Бонтэнмару. Он был построен в 1238 году Нагаем Токихиро и захвачен кланом Датэ спустя 150 лет. Он оставался главной резиденцией Датэ до победы Масамунэ над кланом Асина в 1589.
Автор: Clio S.S
Перевод: Sienme
Бета: morlot
Фендом: Sengoku Basara
Размер: макси
Персонажи: Катакура Кодзюро, Датэ Масамунэ
Жанр: джен
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС
Примечание автора:
Хотя у героев другие имена, мою историю всё равно можно считать фанфиком о Масамунэ и Кодзюро. Это рассказ о том, как они встретились, как между ними установилась крепкая связь, пронесенная через всю жизнь, и об историческом контексте их жизней.
К сожалению, найти достоверные источники нелегко (и часть из них противоречит друг другу), так что этот текст нельзя рассматривать как исторический (или какой-либо иной) источник. Это не более чем художественное произведение.
Как обычно, я старалась писать настолько реалистично, насколько это возможно. Однако я сделала два исключения:
1. В то время в Японии использовался лунный календарь, но я использую современный календарный месяц, чтобы текст воспринимался легче.
2. Традиционно в Восточной Азии было принято сразу при рождении начислять ребенку один год жизни, так что на втором году от рождения ребенок считался двухлетним и т.д. Западная система счёта возраста была принята намного позже. Однако я решила указывать возраст героев в привычной для нас системе.
Также стоит принимать во внимание, что я не специалист в вопросах буддизма, синтоизма и т.д., так что эти темы лишь поверхностно затронуты в тексте. Если вы желаете узнать об этом больше, пожалуйста, обратитесь к специальной литературе.
Clio
Примечание переводчика:
Moon Scars – первая из двух довольно длинных историй о взрослении Кагэцуны и Бонтэнмару. Конечно, автор не всегда точно следует историческим событиям. Я рискнула добавить сноски о подобных расхождениях на случай, если кому-то будет любопытно. Так как мои знания в этой области весьма скудны, не стесняйтесь указывать на ошибки.
Должна предупредить, что я переводила не с польского оригинала, а с английского перевода. Заранее извиняюсь за неточности.
Когда Кагэцуна смотрел на мир с полей дайкона, жизнь казалась намного проще. Однако его ждала другая судьба…
Глава 1. Встреча
Глава 1. Встреча
Ночь неумолимо подступала к Унган-дзи. На земле уже сгустились тени; последний луч солнца касался крыши храма, окрашивая алым резные завитки кровли. Внутри храм был наполнен тем особым сумеречным свечением, в котором лишь смутно различимы очертания предметов; эта атмосфера пробуждала мысль о том, что тьма не всесильна… Служители как раз начали зажигать вечерний огонь, который своим теплым сиянием наполнил святилище и усилил чувство разлитого повсюду нежного умиротворения. Светильники перед статуями Будд горели и днем, и ночью, хотя их свет не мог украсить и без того идеальные лики.
Кагэцуна не стал приближаться к статуям и надеялся, что случайные свидетели простят ему это. Он торопливо шагал через залы, стараясь не привлекать внимания. «Конечно, если вообще можно так нестись по храму, никого не отвлекая», - запоздало осознал он. Однако служители, погруженные в свои мысли или пребывающие в медитации, не стремились отвлекаться от своих дел. Их движения были отмечены умиротворением, которое приносит только преданность и вера; их лица улыбались, и их взгляд, быть может, достигал самой Нирваны. И всё же Кагэцуна немного замедлил шаг, чтобы не тревожить их скрипом пола.
Конечно, он бы предпочел не спешить настолько, но час был действительно поздним. Если бы Кагэцуна не знал хозяина лично, он бы, наверно, отложил визит на завтра, потому что просить аудиенции в такое время грубо противоречило этикету. Теперь же он мог лишь укорять себя за безответственность. Он никак не думал, что дорога до Унган-дзи будет такой долгой, хоть он и ехал почти без остановок… Кагэцуна резко остановился и попробовал рассмотреть свое отражение в гладкой золочёной поверхности. Конечно, встретиться ему предстояло с давним другом, но об уважении не следовало забывать. Не растрепалась ли прическа после быстрой скачки? Он пригладил волосы и поправил одежду. "Что с твоими манерами, Катакура Кагэцуна? Ты мужчина, так что не веди себя, как мальчишка, играющий во дворе".
Он привел себя в порядок, насколько это было возможно в сумерках и без настоящего зеркала. Потом он изобразил серьезный вид, нахмурился и сжал губы – и, подняв голову, шагнул в следующий зал.
Кагэцуна ожидал, что и тут увидит служителей, занятых духовным трудом. Однако вместо этого он заметил мальчика – не старше пяти лет – который совершенно не вписывался в атмосферу вечернего храма. Кагэцуна вздрогнул – возможно, его недавние рассуждения о возрасте воплотились в образе ребенка? Хоть он и считал себя взрослым, он все еще иногда верил, что мысли могут обладать особой силой. "Если, конечно, дело действительно в реальности мыслей…" В любом случае, ему следовало быть осторожней.
Однако вскоре Кагэцуна понял, что это совершенно обычный, живой ребенок, сколь бы удивительным ни казалось его присутствие в храме. Странно. Мальчик не выглядел потерянным. Он стоял перед изображением Фудо Мёо1 и рассматривал его с улыбкой. Кагэцуна нахмурился, вглядываясь в грозный лик божества. Как ребенок мог столь спокойно смотреть на сурового владыку, взгляд которого не каждый взрослый мог выдержать без страха?
Свет лампады играл на золотой поверхности статуи, так что лик Фудо казался еще более живым и яростным. Тени танцевали в складках его одеяния, создавая иллюзию движения. А ребенок смотрел на него, не отводя взгляда, и даже улыбался!
"Быть может, он просто не понимает", - подумал Кагэцуна с облегчением, но в этот момент мальчик заговорил.
- Он только выглядит злым, - его голос прозвучал ясно и четко, как обычно говорят маленькие дети. - Внутри он добрый и спокойный.
Кагецуна удивленно моргнул. Он ожидал чего угодно, но чтобы ребенок объяснял ему особенности буддийского пантеона? Но следующий слова мальчика только больше поразили Кагэцуну:
- Ты тоже выглядишь злым, - заявил ребенок и улыбнулся снова, внимательно разглядывая его.
О двух вещах подумал Кагэцуна в тот момент: что он, пожалуй, перестарался с попыткой изобразить серьезный вид перед встречей с настоятелем; и что не прозвучавшее окончание фразы могло относиться и к нему. Если предположить, конечно, что в четырнадцать лет мужчина и вправду может стремиться к тому, чтобы быть добрым и умиротворенным. Но чаще в этом возрасте люди желают служить своему господину и совершать подвиги, прославляющие его имя.
Мальчик разглядывал его с интересом, и Кагэцуна осознал, что вряд ли производит сейчас хорошее впечатление. Конечно, он не был обязан беспокоиться о том, чтобы впечатлить ребенка – он был уже слишком взрослым для этого, - но о чести и достоинстве подобало помнить в любой ситуации. И, конечно, в том, чтобы стоять, раскрыв рот, чести было мало. Однако Кагэцуна действительно не знал, что ответить. Рядом с этим необычным ребенком он чувствовал себя неловко. Он взглянул поверх темноволосой головы мальчика, на статую.
- Тебе нравится Фудо Мёо? - спросил он, возвращаясь взглядом к маленькому собеседнику.
Мальчик энергично, очень по-ребячески кивнул. В его глазах вспыхнуло искреннее восхищение. Это удивляло. Дзидзо и Каннон казались более подходящими для ребенка. Если же этот мальчик выбрал грозного огненного владыку своим покровителем, в нем, должно быть, таилось нечто исключительное… Кагэцуна захотел узнать его имя – но для этого прежде должно было представиться самому.
- Меня зовут Катакура Ка… - начал было он, но в этот момент из коридора донесся резкий, высокий женский голос.
- Бонтэнмару-сама! Где вы? Бонтэнмару-сама!
Кагэцуна заметил, как мальчик чуть заметно поморщился, однако тут же вернул себе спокойное, почти торжественное выражение. "Он ведет себя достойно", - подумал Кагэцуна, и в этот же момент ему стало ясно, что стоявший перед Фудо ребенок благородного происхождения.
Но… Бонтэнмару2? Должно быть, родители возложили на него все свои надежды, избрав его покровителем буддийского бога-творца и победителя демонов!
Женщина тем временем появилась в дверях и тихо вскрикнула. Кагэцуна обернулся в к ней, но не сдвинулся с места. Он чувствовал себя не слишком уверенно в присутствии женщин, и то, что она была лишь ненамного его старше, не спасало ситуацию. Однако вскоре он понял, что беспокоился напрасно: служанка не удостоила его и взглядом.
- Бонтэнмару-сама! - воскликнула она, увидев мальчика. В голосе слышался мягкий упрек и облегчение. - Ваша благородная мать послала за вами. Она приехала навестить вас, так что она желает проводить с вами время. Пожалуйста, идите к ней.
Улыбка исчезла с лица мальчика. Нет, не совсем исчезла: она просто померкла. Его глаза потемнели, исчез блеск, оживлявший их всего мгновение назад, когда мальчик говорил о Фудо. Его плечи поникли. И всё же он послушно приблизился к женщине, которая, изящным движением подобрав полы дорогого одеяния, пропустила мальчика вперед.
В дверях мальчик остановился, будто вспомнив что-то, обернулся и вежливо поклонился Кагэцуне. "Даже сумел улыбнуться", - заметил Кагэцуна, неожиданно находя успокоение в этой мысли. Он поклонился в ответ. Служанка бросила на него цепкий взгляд, наконец заметив – или решив показать, что заметила, - и ушла вслед за мальчиком, поморщив носик.
- Бонтэнмару-сама, - фраза, слышная издалека, прозвучала как вежливое поучение, - вы не обязаны кому-либо кланяться, тем более прислуге…
Кагэцуна напомнил себе, что женщин следует уважать в любой ситуации. Недавние образы стремительно захватили его разум: даже встреча с преемником императора не могла бы впечатлить его сильнее. Он снова посмотрел на Фудо, будто желая узнать, согласен ли с ним гневный бог, но тот не дал иного ответа, кроме уже знакомого сурового взгляда. Верно, не стоит вмешиваться в дела богов…
"Добрый и спокойный", - само собой прозвучало в голове, прежде чем Кагэцуна вспомнил изначальную цель своего визита. Он мысленно вздохнул: было уже очень поздно. Так что он поспешил из внешнего храма к главному павильону, не обращая внимания на то, как камешки летели из-под ног в разные стороны.
"Косай Соицу3 - действительно великий человек", - думал Кагэцуна. Он сидел в комнате настоятеля и тихо ждал, пока тот готовил для него чай. Только сейчас Кагэцуна начал осознавать глубину своего проступка: пренебрежение к своему поручению и неуважение к почтенному мудрецу. Он не только слишком медленно ехал и недостаточно тщательно спланировал свое путешествие – он медлил даже тогда, когда уже добрался до храма, и в итоге у настоятеля оказался действительно поздно. Да он, похоже, вообразил себе, что у почтенного священника так много свободного времени, что тот может ждать его весь день?! Конечно, монахи проводят дни в изучении священных текстов и в молитвах, но это не значит, что их можно беспокоить, когда только ему заблагорассудится…
Кагэцуна опустил взгляд на татами, но не мог думать ни о чем, кроме умиротворенного лица священника. Из сада доносился тихий звон цикад. Он поднял голову и украдкой взглянул на мудреца, не осмеливаясь отвлечь его. Потом снова опустил взгляд и задался вопросом, не пора ли уже думать прежде, чем браться за дело. Кажется, опьяненный чувством свободы, он совсем потерял серьезное отношение к реальности.
- Кагэцуна-кун, - Спокойный голос оторвал его от раздумий. Дымящаяся кружка с чаем будто сама собой появилась в его руках. Кажется, настоятель находил ситуацию забавной. – Я вовсе не собираюсь приговаривать тебя к семи инкарнациям и тем более не угрожаю отправить прямиком в ад, так отчего ты выглядишь таким потерянным?
Кагэцуна бросил виноватый взгляд на настоятеля:
- Позвольте снова просить вашего прощения. Я не сумел отнестись к вам с должной почтительностью, Учитель.
- Мой дорогой мальчик, я не держу на тебя обиды, - доброжелательность сквозила в голосе мудреца. – И всё же, если ты видишь ситуацию именно таким образом, - добавил он почти озорным тоном, - то чем дольше ты будешь расстраиваться, тем больше моего времени ты отнимешь, и тогда у меня, может быть, и вправду появится причина для недовольства.
Кагэцуна поднял голову, все еще чувствуя себя неуверенно.
- Поэтому давай лучше перейдем к делу, - настоятель Косай сделал глоток из своей чашки и остановил внимательный взгляд на посетителе.
Кагэцуна глубоко вздохнул. Он все еще не мог расслабиться. Однако следовало признать, что настоятель был прав.
- Мой почтенный отец и ваш верный друг, Катакура Кагэнага4, шлет вам свое приветствие. Он свидетельствует вам свое глубокое уважение и выражает надежду, что ваша дружба останется неизменной, пока его пребывание в этом мире не завершится, - проговорил он почти без запинок. Косай одобрительно кивнул, но в его глазах вспыхнули искорки:
- Я не думаю, что он отправил тебя в столь долгую поездку, только чтобы передать это, - спросил настоятель, склоняя голову набок.
Кагэцуна побледнел.
- Он… отправляет меня тоже, - проговорил он тихо. – Я в вашем распоряжении, Учитель, - добавил он и поклонился снова. Косай удивленно приподнял брови.
- Мой отец считает, что для меня будут исключительно полезны ваши наставления, - продолжал Кагэцуна. – Он смиренно просит… Нет, я смиренно прошу вашего мудрого руководства.
Священник опустил чашку рядом с собой.
- Да, это неожиданно, - проговорил он вдумчиво, поглаживая край чашки. Кагэцуна смотрел на него в нерешительности. – Мой дорогой мальчик, - голос настоятеля был немного отстраненным, будто он одновременно размышлял о чем-то своем. – Прежде всего, расскажи о своих делах. В последний раз мы виделись уже давно. Я помню тебя ребенком, но теперь ты уже того и гляди станешь взрослым. Я думаю, ты не терял времени даром? – закончил он тихим голосом, предлагая Кагэцуне продолжать.
Кагэцуна выпрямился и одернул одежду, будто готовясь к речи перед публикой:
- Последние четыре года я посвятил образованию, - начал он неуверенно, так как не знал, какого ответа ждет священник. – Я познавал Учение под руководством Мастера Сокэя Сосина в Дзуйган-дзи5. Этой весной я вернулся к моему почтенному отцу, и теперь я ищу свой собственный путь под его руководством, - закончил он скромным и официальным тоном.
Настоятель Косай внимательно рассматривал его, слегка нахмурясь.
- Тебе нравилось в Дзуйган-дзи? – спросил он.
Кагэцуна немного задержался с ответом, подбирая слова. Наконец он заговорил:
- Я не думал об удовольствии, так что я не могу ответить на ваш вопрос. Что же касается наставлений Мастера Сокэя, то я уверен, что они послужат светом на любом пути, какой бы я ни выбрал. Сокэй Сосин – великий мудрец, и он оказал мне честь, поделившись своими знаниями.
Настоятель Косай отпил из чашки, задумчиво рассматривая Кагэцуну поверх нее. На какое-то время повисла тишина, наполненная только далекой песней цикад и треском огня в лампадах.
- Не могу не спросить, почему твой отец отправляет тебя постигать глубины учения Будды? – Слова настоятеля прозвучали очень прямолинейно, хотя, конечно, задавать такие вопросы было его правом.
Кагэцуна склонил голову, как если бы сказанное было упреком – хотя, конечно, он понимал, что настоятель имел в виду.
- Все время, пока отец был воином, он чувствовал защиту духов. Духи всегда были рядом с ним, - он ответил тихо. – После того, как отец вырастил наследника, он оставил меч и полностью посвятил себя синто. Он говорит, что теперь у него есть возможность быть тем, кем он всегда хотел быт
Настоятель Косай кивнул:
- Кагэнага может послужить примером многим. Он исполняет свое предназначение искренне и усердно. Он силен духом и знает, как служить земле и людям.
Кагэцуна невольно улыбнулся. Тепло наполняло его сердце.
- Мой отец следует своим путем и выполняет свое предназначение, - ответил он с воодушевлением. – Он говорит, что его место – это его маленькая деревня и его святилище. Но мое предназначение он видит иным. Он отправил меня к вам, потому что верит, что мне предначертан другой путь, – пояснил он. – Отец полагает, что мудрость Будды поддержит меня и укажет мне верную дорогу в огромном мире.
- Мудрость Будды сияет для всех, особенно – для тех, кто ищет ее. Ты достоин похвалы, ибо стремишься к свету, - снова кивнул настоятель Косай. Кагэцуна продолжал молчать, рассматривая татами перед собой. – Но скажи, мой мальчик, какого пути ищешь ты? Желаешь ли стать монахом? – спросил он прямо.
Кагэцуна вскинул голову и взглянул на священника, едва сдержав ответ, который был готов сорваться с языка.
- По глазам видно, что не желаешь, - ответил за него настоятель. – Тебя зовет путь воина. И в этом нет ничего дурного, - добавил он мягко, снова протягивая руку и поднимая чашку. – Но в то же время ты хочешь следовать воле отца, что похвально. – Он задумчиво отпил чаю. – Одни люди познают Истины в течение всей жизни. Другим же достаточно лишь раз увидеть Истины, чтобы следовать им всегда.
Кагэцуна не был уверен, на что намекает священник. Однако он внимательно слушал слова мудрого Косая. Нет, было бы неверно сказать, что Кагэцуна не хочет остаться здесь. Он глубоко уважал настоятеля и был достаточно взрослым, чтобы осознавать ценность подобных наставлений. Он действительно желал стать воином, но не хотел опрометчиво отказываться от предлагаемых ему возможностей. Хотя те два месяца, что он провел, не внимая Учению, дали ему ощущение реальной жизни, он был готов вернуться к обучению. И, кроме того, – настоятель был прав – Кагэцуна уважал своего отца и был рад следовать его воле.
- Сказал ли твой отец, что направляет тебя сюда для обучения? – решительный голос настоятеля снова отвлек Кагэцуну от захвативших его мыслей.
- Нет… Как я уже говорил, он отправляет меня к вам, уверенный, что это станет полезным для моего будущего.
Косай кивнул, будто услышал то, чего ждал.
- Великолепно, - воскликнул он и хлопнул в ладоши.
По его команде слуги принесли ужин. Один из них зажег еще несколько лампад, так как снаружи уже было совсем темно. Кагэцуна всмотрелся в вечернее небо, усыпанное сияющими звездами. Это было очень похоже на то, как выглядело небо в Дзуйган-дзи…
- Будь моим гостем, - пригласил настоятель. – Готов поспорить, ты не ел с самого утра. У нас простая еда, но, пожалуйста, угощайся.
Запах был прекрасным. Днем Кагэцуна и не подумал поесть, но сейчас в полной мере ощутил, насколько голоден. Косай назвал еду простой, но для Кагэцуны это был истинный пир.
- Вы слишком добры ко мне, Учитель, - проговорил он, сложив ладони в знак благодарности, и принялся за рыбу. Широкая улыбка играла на лице Косая, который сосредоточился на чашке с рисом. Кагэцуна облегченно выдохнул. Теперь атмосфера храма уже не была столь пугающе священной. Возможно, дело было в том, что светильников стало больше. Или же в том, что еда сама по себе – достаточно прозаическое явление…
- Расскажи, как дела у твоего отца, - заговорил настоятель. – Мы обмениваемся письмами, но это довольно официальная переписка. Я давно уже не виделся с ним лично…
- Мой отец здоров и полон сил, Учитель, - поспешил ответить Кагэцуна. – Он верит, что духи присутствуют всюду, а не только в святилище. Так что он проводит много времени в полях, вознося молитвы за работой.
- Я помню, он очень гордился своими редисовыми полями сил, - добавил настоятель Косай, в глазах которого плясали озорные искорки. Кагэцуна улыбнулся:
- Поля редиса стали еще шире. Они приносят пользу всей деревне.
Косай кивнул:
- Да, в этом весь Катакура Кагэнага.
За ужином было очень уютно, и Кагэцуна совсем расслабился. Наконец, он признал, что настоятель действительно не был расстроен столь поздним визитом – или же скрывал это очень умело. Тепло и покой, царившие в храме, окутали его; теперь храм казался надежным и давно знакомым местом. Кагэцуна снова выглянул за окно. Небо было везде одним и тем же. Он заметил лунный серп, восходящий на западе.
- Господин, я задерживаю вас, - выпалил он, вдруг осознав, как уже поздно. – Благодарю вас за столь добрый приём, - почтительно добавил он и поклонился.
- Сегодня я читаю особые молитвы, так что я все равно не собирался еще спать, - убедил его настоятель, жестом предлагая остаться. – Госпожа Ёси-химэ просит защиты Будды Амиды для своих сыновей.
- Госпожа Ёси-химэ? – Кагэцуна был уверен, что слышал это имя, но не мог вспомнить, кому оно принадлежит. Казалось, оно из другой жизни… - Кто это?.. – начал было он, но настоятель уже отвечал:
- Вполне естественно, что ты не помнишь – ты ведь посвятил много лет Учению. Разве не похвальна такая отрешенность от мирских дел?
- Госпожа Ёси-химэ... – повторил Кагэцуна, вслушиваясь в звучание. Это имя было ему знакомо. Еще мгновение… еще одна мысль – и он вспомнит… Черные волосы, убранные, как подобает княгине. Грациозные, величественные движения. Высокомерный взгляд черных глаз, сверкающих на прекрасном лице. Он знал ее. Без сомнения, он знал ее…
- Госпожа Ёси-химэ из замка Ёнэдзава6, - подсказал Косай, и сердце Кагэцуны забилось чаще – еще одно имя всколыхнулось в его памяти, но времени вспомнить его не было. – Жена даймё Датэ Тэрумунэ. Их первенец гостит здесь и учится у меня.
Кагэцуна был потрясен. Тот хрупкий покой, который наконец установился в его душе, был разбит вдребезги новым упреком. Как? Как он мог так легко забыть годы, проведенные в услужении у Датэ? Хоть настоятель и утешил его, сам Кагэцуна вовсе не считал это поводом для гордости.
- Ты служил Датэ Тэрумунэ, верно? – Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Кагэцуна кивнул, не в силах выдавить ни слова, переполненный чувством вины и собственной никчемности. Быть может, ему и правда стоит уйти в монахи, раз он допустил это… Если он так легко забыл то, что когда-то было самым важным… То, что придавало смысл всей его жизни. Датэ Тэрумунэ. Даймё. Великий правитель всех окрестных земель.
Чем же он занимался последние два месяца? Бегал по лесам и махал палкой. Он даже не потрудился узнать, как дела у его бывшего господина. "Четырнадцать лет, а ум, как у ребенка", - он мысленно укорил себя. Слова Косая еще звучали на границе сознания.
- Господин, что вы говорили о госпоже Ёси-химэ? – переспросил он почтительно.
Косай наклонил голову, отвечая:
- Она навещает своего сына, который постигает Учение здесь с прошлой весны.
- Этот ребенок – наследник Датэ? – изумился Кагэцуна, не сразу осознав, что воскликнул это вслух.
Настоятель Косай удивленно поднял бровь.
- Неужели ты уже встретил его?
- Я не уверен, - отвечал Кагэцуна. Хотя, пожалуй, он всё же был уверен. Теперь, когда он вернулся в мыслях к удивительной встрече, он понял, что мальчик просто не мог быть ни кем иным. – Он стоял перед Фудо Мёо…
Настоятель улыбнулся:
- Я уверен, это Бонтэнмару. Ему полюбился Фудо с их первой встречи. Но что он делал там? Он ведь должен был быть с матерью…
Кагэцуна промолчал, погруженный в мысли. Он смутно помнил о том, что, когда отец отправил его из Ёнэдзава-дзё** в Дзуйган-дзи, госпожа Ёси-химэ ждала ребенка. У Датэ Тэрумуне должен был родиться первенец. Кагэцуна вновь вспомнил о мальчике, который смотрел на грозного огненного бога сияющими глазами, и ему подумалось, что, пожалуй, род Датэ может быть уверен в своем будущем. Хоть и сказано, что самураям следует избегать излишней страсти любого рода, мальчик был еще слишком юн. С годами его стальная воля сможет укротить огонь. Чьи же черты он унаследовал в большей мере – доброжелательность и спокойствие отца или же капризность и страстность матери? Или, быть может, в нем есть черты обоих? Одно было ясно уже сейчас: мальчик мог видеть большее, чем подвластно глазам.
- Если его устремления будут направлены в верное русло и если его сила воли окрепнет, он станет даймё, равного какому еще не было среди Датэ, - проговорил Кагэцуна задумчиво. Он вернулся на землю, когда осознал, что эхо его слов давно угасло, и в тишине звучит только песня цикад и тихий треск огня в светильниках.
Косай Соицу рассматривал его с задумчивым и всё же внимательным видом. Кагэцуна потупился. О чем же были мысли настоятеля? Когда же слова наконец прорезали тишину, они не принесли облегчения:
- Быть может, нам стоит сделать тебя его наставником? – предложил Косай, и по его голосу было непонятно, сколь серьезно это предложение.
- Учитель… - Кагэцуна вспыхнул до корней волос. Право же, когда он научится держать язык за зубами?
- Я пошутил, - улыбнулся настоятель Косай. – Пусть Будда хранит тебя, - он неожиданно хлопнул в ладоши. Слуга появился в дверном проеме. – Тебе стоит отдохнуть. Комната для тебя готова. Мы сможем поговорить завтра.
Кагэцуна торопливо встал и склонился в глубоком поклоне.
- Учитель, благодарю за вашу доброту. Пусть Будда хранит вас, - ответил он торжественно и покинул комнату вслед за слугой, который захлопнул за ними дверь.
Следуя за молчаливым слугой, Кагэцуна пришел к выводу, что отец был снова прав: когда он смотрел на мир с полей дайкона, жизнь казалась намного проще…
1 Фудо Мёо 不動明王 известен как «Неподвижный защитник» или «Неподвижный Свтелый Царь». На санскрите его имя звучит как Ачаланатха. Фудо относится к группе Пяти Светлых Царей, Мёо, которые служат посланниками и слугами Будд. В то время как Будды умиротворены и отрешены от мира, Мёо имеют грозный вид, чтобы силой обратить на праведный путь существ, которые не внемлют мудрости Бодхисаттв. Фудо, слуга Будды Дайнити, обычно изображается с мечом в правой руке и веревкой в левой, стоящим или сидящим на скале в окружении языков пламени. Больше о нем можно прочитать здесь или здесь.
Эпизод с Фудо и маленьким Бонтэнмару тоже имеет под собой историческую основу.
2 Бонтэн 梵天 – японское произношение санскритского имени «Брахма». Брахма – индуистское божество, сотворившее Вселенную. В Японии считалось, что Брахма выступает защитником буддизма и низвергает демонов (примечание автора).
3 Косай Соицу 虎哉宗乙 из школы риндзай действительно был наставником Бонтэнмару, преподававшим ему основы дзен-буддизма и китайский, однако Бонтэнмару встретился с ним только в 1572 году (действие же происходит в 1571).
4 Отца Кагэцуны звали 景重, более вероятным прочтением которого является Кагэсигэ, а распространенное в английской википедии и фэндоме Басары имя Кагэнага является, скорее всего, неправильным прочтением. В этой истории он тоже присутствует под именем Кагэнага. Обычно его упоминают как синтоистского священника, ставшего самураем и служившего Датэ Тэрумунэ. В этой же истории указана обратная последовательность: Кагэнага – самурай, который стал священником.
5 Дзуйган-дзи – один из самый известных храмов риндзай-сю, школы дзэн-буддизма. Наряду с упражнениями в медитации и коанов, риндзай культивирует у своих последователей владение боевыми искусствами. Храм Дзуйган-дзи был построен в 828 году Дзикаку Дайси. В 1609 году Дзуйган-дзи был основательно перестроен и укреплен Датэ Масамунэ, который собирался использовать его как запасную крепость на случай падения замка Сэндай. Этот вид храм сохранил до наших дней.
4 Ёнэдзава-дзё – замок, которым владел Тэрумунэ и где родился Бонтэнмару. Он был построен в 1238 году Нагаем Токихиро и захвачен кланом Датэ спустя 150 лет. Он оставался главной резиденцией Датэ до победы Масамунэ над кланом Асина в 1589.
@темы: фанфики
-
-
20.05.2014 в 21:26-
-
22.05.2014 в 03:25-
-
22.05.2014 в 14:00